Наталью Красько приговорили к двум годам «химии» за комментарий о генпрокуроре Андрее Шведе. Но на поселение женщина не поедет: вскоре после вынесения приговора ее вызвали в милицию уже по новому делу, из-за чего она решила покинуть страну. Наталья говорит, до этого не рассматривала отъезд как вариант развития событий, поэтому и не уехала раньше, хотя, пока шло следствие, такая возможность была. Она признается, что не сделала этого по трем причинам: во-первых, хотела действовать по закону; во-вторых, ей было важно понять, что «происходит в системе», как рассуждают и чем живут следователи; в-третьих, она надеялась, что генпрокурор Андрей Швед, посчитавший клеветой ее комментарий в социальных сетях, согласится примириться до суда. Наталья рассказала, к чему привела ее история и какие выводы она сделала за эти месяцы.
Пришли домой по административному делу, а в итоге завели уголовное
В начале весны домой к Наталье Красько с осмотром пришли силовики. По ее словам, в постановлении на осмотр упоминался комментарий в социальных сетях. Но тогда женщину задержали и судили за бело-красно-белый флаг на балконе, который, как говорит собеседница, силовики нашли у нее дома, повесили на балкон и сфотографировали, а потом представили снимок в качестве свидетельства на суде.
Тогда Наталью приговорили к 10 суткам административного ареста. Пока женщина была в ИВС, на нее завели уголовное дело за комментарий «еще бы. когда генпрокурор преступник, что ему еще остается» (орфография и пунктуация автора сохранены), оставленный в телеграм-канале «Кулуары KYKY» под постом о том, что Андрей Швед выступил за усиление уголовной ответственности за экстремизм.
После отбывания административного ареста Наталью выпустили. Но последующие четыре месяца она постоянно ходила на допросы по уголовному делу о клевете, пыталась выйти на связь с потерпевшим Андреем Шведом, чтобы примириться, писала ходатайства о проведении лингвистической оценки ее комментария в надежде доказать, что это была не клевета, а оценочное суждение.
Пыталась примириться с потерпевшим, но ничего не вышло
Собеседница говорит, что все попытки договориться с потерпевшим по делу были безуспешными. Дело все же дошло до суда.
— Пока шло следствие, я написала восемь жалоб, несколько ходатайств, отправила по почте письмо лично Шведу и подала заявление в Генпрокуратуру с просьбой о встрече с ним. Но во встрече мне отказали, а многие ходатайства остались без удовлетворения.
— На суд я шла с мыслями, что судья ничего не решает и что мой приговор уже определен. Но у меня была надежда на то, что это все-таки не будет поселение, — говорит собеседница.
6 июля женщине присудили два года «химии». Как следует из приговора, судья Антон Колобов признал Наталью Красько виновной в клевете на генпрокурора, а также решил, что обвиняемая причинила Шведу моральный ущерб «в виде нравственных страданий» и затребовал возместить потерпевшему 9 тысяч рублей.
— Я не знаю, какие у них цели, что и кому они хотели доказать этим решением суда. Я видела реакцию на мой приговор в соцсетях, каким только словом Шведа при этом не обозвали. Мне кажется, это вызвало в людях не страх, а скорей недоумение из-за излишней жестокости, — рассуждает Наталья. — Жестокость показывает слабость. Если бы генпрокурор поступил наоборот и до суда согласился со мной встретиться и примириться, тогда это была бы позиция силы.
Наталья говорит, что согласилась бы на примирение даже перед камерами белорусского телевидения.
— Даже если бы он сказал «давайте на камеру покажем, как мы с вами договорились, как я вас простил, а вы сказали, что извиняетесь за это слово», я бы согласилась. А так лишает он меня свободы, отправляет на поселение, что дальше? Что это даст ему?
Следователь: «Вы же на меня не обижаетесь?»
Все месяцы, пока шло следствие, Наталья много общалась со следователями, которые вели ее дело, пыталась понять, в какой системе координат они живут, какие у них взгляды, как они относятся к тому, что делают и что происходит в стране.
— На человеческом уровне с ними можно разговаривать, и мы много говорили. Мне кажется, им некомфортно в той ситуации, в которой они находятся, они чувствуют, что делают что-то не то. И один, и второй следователь, которые вели дело, все время хотели со мной поговорить, старались оправдать свои действия, — вспоминает собеседница. — С одной стороны, у них есть страх начальства, системы, с другой стороны, они боятся будущего. Я это поняла, потому что говорила им, что через два-три года я вернусь к этому делу, тогда придется за это отвечать. Помню, один из следователей мне говорил: «Вы же не имеете ко мне претензий, не обижаетесь на меня?». На что я ответила, что они же не собрали все доказательства, не удовлетворили мои ходатайства, не закрыли дело.
Новое дело и отъезд из Беларуси
— Мне с самого начала, как я вышла из ИВС по административному делу, советовали уехать. Но я осталась, потому что мне хотелось увидеть, как работает система, что происходит внутри. А еще я надеялась, вступая в переговоры с работниками силовых ведомств, выйти на уровень, где была бы возможность договориться с ними, — рассказывает Наталья.
После оглашения приговора 6 июля Наталью оставили на свободе до вступления решения суда в силу. Женщина подала апелляцию — но не дождалась ее рассмотрения. В двадцатых числах июля Наталье позвонили из РУВД Советского района Минска и сказали, что к ним обратился неравнодушный гражданин, заявивший, что она распространяет нацистскую символику.
— Вдруг появилось это третье дело. К такому я была не готова. Я поняла, что либо меня очень хотят выкинуть из страны, либо хотят быстро посадить. Это настолько меня ударило по голове, что я приняла решение уехать.
Сейчас женщина начинает новую жизнь в другой стране. Обжаловать решение белорусского суда будет уже ее адвокат.
— Я надеюсь, что все было не напрасно. Я попала в эту ситуацию, и у меня был выбор: либо сразу уезжать и выпадать из ситуации, либо внести какой-то вклад в происходящее. Если ситуация так повернулась, значит у меня есть шанс повлиять на то, чтобы следователи увидели ситуацию с другой стороны, — заключает Наталья.
